Мцхета

01 Май Мцхета

Мы едем во Мцхету – то самое место, которое Лермонтов описывал в Мцыри. У меня во Мцхете несколько интересов: во-первых, мой шеф-грузин за день до отлета зашел в обед на кухню и выдал примерно следующее:«Раскевич, хватит есть! Поправишься – женихи любить не будут! И да, не забудь, как будешь в Тбилиси, съездить в Мцхету. Там самые вкусные в Грузии хинкали делают. Ты же хочешь вкусные хинкали?».

После этого он поцеловал меня в макушку и отправил на свою историческую родину.

Мцхета находится всего 7 километрах от Тби, и туда ну вот просто грех не попасть, даже если свободного времени совсем мало. Вообще Мцхета – это первая столица, в которой столько всего интересного: и невероятно красивые домики-памятники, и горы вокруг, и монастырь Джвари, который глядит на слияние двух рек Куры и Арагвы. Все прямо как Лермонтов писал:

Там, где, сливаяся, шумят,

Обнявшись, будто две сестры,

Струи Арагвы и Куры,

Был монастырь. Из-за горы

И нынче видит пешеход

Столбы обрушенных ворот,

И башни, и церковный свод.

Вот честно? Все так и есть – и свод, и столбы, и монастырь 4 века, и Кура с Арагвой разных цветов обнимаются. Вот так и представляешь: сидит себе Лермонтов на горе под стеной монастыря, как на портретах – в синем доломане, в галунах, воротничок – строгой стоечкой. Грузинский горный ветерок чуб треплет, а он стучит карандашом по листам бумаги, устремив задумчивые очи вниз, на две реки. Те самые, которые через пять минут увековечит в своих «Мцыри».

Ну и еще как не зайти в поныне действующий храм Светицховели, по легенде при строительстве которого (а это 1010 год аж) всякие страсти-мордасти происходили. То ли архитектор в жену царя влюбился, то ли просто талантливый был – все по разному рассказывают – но в общем к окончанию строительства руку ему отрубили, чтобы больше подобных прелестей не возводил. А чтобы другим неповадно было, на одной и стен храма эту самую руку из камня и вырезали… Но если отбросить туристические завлекательные истории, то храм Светицховели — это символ всей христианской Грузии. А в Грузии все верующие.

Никогда не забуду, как возвращаясь с друзьями поздней ночью домой, увидела пьяную кампанию, проходящую мимо церкви Святого Георгия на Руставели. Шатающаяся, еле держащаяся на ногах молодежь, остановилась перед храмом, выровнялась, нашла точку опоры, перекрестилась, и только потом продолжила путь.

Грузины – они такие.

В общем, хинкали – не хинкали, а в Мцхету, находясь в Тбилиси, попасть нужно всенепременно.

Я помню свой первый приезд туда: мы — я, Зура и Медико — только подходим к Светицховели. Октябрь треплет платья с коротким рукавом, а Медея рассказывает, что каждый ее приезд в Мцхету в детстве был связан с одним важным событием, традицией и об этом не прочтешь ни в одном путеводителе.

У входа в Светицховели есть одно местечко. Там каждое утро ставится раскладной стульчик, прислоняется палка с то ли зеленой, то ли желтой ручкой и на образовавшийся насест садится дед с белыми кавказскими усами. Зимой и летом на его макушке одинаково торчит шапка-ушанка, а тулуп появляется и пропадает в зависимости от погоды.

Дед играет. На чем-то очень похожем на домру. Брынчит беззаботно, глядя на горы вдалеке и на стены храма, а бесчисленные прохожие бросаю ему монетки. И по традиции тогда еще маленькая Медико бросала музыканту медяк, и только после этого они шли всей семьей дальше –в главный грузинский храм, где под каменными плитами похоронены цари-князья, под храмом – риза Господня, справа от входа прямо по камням течет родник с вкуснейшей водой, а рядом с ним на лужайках покоятся опустевшие квеври.

— Вот ты знаешь, сколько себя помню — он там сидит, — завершает рассказ Медико. – И даже уже тогда, в моем детстве он был старым. Всегда старым. Все мою жизнь. Интересно, жив ли он?

Мы выходим к площади перед входом в храм, оставив машину припаркованной за углом. И тут я вижу – впереди на раскладном стульчике, прислонив к парапету палку с то ли зеленой, то ли с желтой ручкой , сидит дед с белыми усами и в шапке ушанке, а в руках его – домра… кажется это домра…

И вот тут я понимаю – даже несмотря на мою любовь к Лермонтову и возможность увидеть те места, которые с детства запали литературными картинками в душу, несмотря на вкуснейшие хинкали и невероятный храм впереди – я теперь всегда буду вспоминать Мцхету именно так: белоусым дедом в сером пиджаке, поправляющим ушанку в лучах заходящего осеннего солнца.

И я точно знаю — именно такие вещи делают другие страны и города родными: кусочки чужих воспоминаний и чужого детства, которые стали твоими.